Изучение вопросов квалификации действий посредников во взяточниче­стве показало глубокие исторические корни этого явления, существовавшего и в дореволюционной России, и в Советском государстве.

Современная же история уголовно-правового регулирования ответствен­ности за посредничество во взяточничестве условно разделена автором на два этапа: до его признания самостоятельным составом преступления и после вве­дения в структуру УК РФ статьи 291.1.

С момента введения в Особенную часть уголовного закона статьи о по­средничестве наиболее обсуждаемыми в юридической литературе по данному направлению стали вопросы о том, насколько удачна данная конструкция.

Понятие посредничества во взяточничестве в том виде, в котором оно да­ется в части 1 статьи 291.1 УК РФ, предоставляет правоприменителю возмож­ность для достаточно широкого толкования, что позволяет относить к посред­ничеству действия и других соучастников во взяточничестве, не являющихся посредниками «в чистом виде». Такой простор для толкования обеспечивается за счет «интеллектуальной» формы посредничества, состоящей в способствова­нии взяткодателю и (или) взяткополучателю в достижении либо реализации со­глашения между ними о получении и даче взятки. По-мнению автора, это толко­вание существа посреднических действий необоснованно привносит в него те признаки, которые характерны для пособничества в виде предоставления средств совершения преступления либо устранения препятствий.[1]

Особую значимость указанная выше проблема приобретает с учетом дру­гого имеющегося в составе посредничества конструктивного элемента, поро­дившего наибольшее количество споров: речь идет о значительном размере взятки, который согласно примечанию к статье 290 УК РФ должен составлять свыше 25 000 рублей. Соответственно если было совершено посредничество в даче или получении взятки в незначительном размере, данным составом этот случай не предусмотрен, в связи с чем многими учеными предлагается квали­фицировать эти действия как соучастие в получении или даче взятки, другие же криминалисты подобные факты преступными не считают.

На основании изучения мнений различных ученых-криминалистов в рабо­те делается вывод о том, что излишне широкое понимание законодателем суще­ства посредничества при формулировании его состава, необоснованное его до­полнение признаком значительности в совокупности со столь же широким тол­кованием этого явления высшей судебной инстанцией приводит к возникнове­нию двух возможных негативных последствий — или декриминализации значи­тельной части коррупционных проявлений, или применения к посредничеству старой модели квалификации, несмотря на существование введенной в УК РФ специальной нормы.[2]

В связи с изложенным автор делает вывод о том, что статья УК РФ о по­средничестве должна быть скорректирована таким образом, чтобы или охватить все варианты содействия взяточничеству, кроме ситуации с соисполнитель-ством, или исключить из диспозиции все не характерные для посредничества деяния в целях возможности дифференциации этого вида преступной деятель­ности от всех остальных. Положительное качество первого варианта — это его простота, а второго — значимость для дальнейшего развития и модернизации института соучастия, что обусловливает его предпочтительность.

Подводя итоги исследования вопросов посредничества во взяточничестве, можно отметить, что ситуация, в которой научное сообщество спорит об удачности формулировки норм об ответственности за это деяние, предлагая возможные варианты ее усовершенствования и формируя в процессе таких споров подходы к решению возникающих на практике проблем, намного лучше той, когда уче­ные обоснованно критикуют законодателя и правоприменителя за применение к замешанным в коррупции лицам уголовного закона по аналогии.

Литература:

  1. Кугатов А.Н. Посредничество в обороте наркотических средств: уго­ловно-правовая характеристика и особенности квалификации // Вестн. Акад. Генер. прокуратуры Рос. Федерации. — 2013. — № 6 (38). — С. 22-25.
  2. Кугатов А.Н. Некоторые вопросы определения момента окончания по­средничества во взяточничестве // Вестн. Акад. Генер. прокуратуры Рос. Федерации. — 2014. — № 1 (39). — С. 56-58.