Любовь к Кавказу и глубокий интерес к особенностям жизни горцев нашли отражение во многих произведениях Л.Н. Толстого. При этом в них нет ни одной строчки, где бы он искажал образ чеченцев, их ментальность. Находясь на Кавказе, Толстой изучает самый распространённый среди горцев-мусульман кумыкский язык и записывает чеченские песни, учится джигитовать. Среди горцев он находит много замечательных, смелых и самоотверженных, простых и близких к природе людей.
Большое внимание Толстой уделил фольклору и этнографии народностей Кавказа. Их быт, нравы, история, народное творчество и язык запечатлены Толстым во многих подробностях и с поразительной художественной точностью.
Так, в рассказе «Кавказский пленник» Толстой великолепно описал повседневную жизнь горцев, образы мужчин и женщин, быт, обычаи и некоторые ритуалы горцев, их одежду, предметы быта, взаимоотношения и характерные черты. Устами офицера Жилина, попавшего в плен к горцам, писатель сообщает нам весьма интересные подробности мирной жизни горского аула: «...направо сакля татарская, два дерева подле ней. Собака чёрная лежит на пороге, коза с козлятами ходит — хвостиками подёргивают. ...из-под горы идёт татарка молоденькая, в рубахе цветной, распояской, в штанах и сапогах, голова кафтаном покрыта, а на голове большой кувшин жестяной с водой. Идёт, в спине подрагивает, перегибается, а за руку татарчонка ведёт бритого, в одной рубашонке». [1]
В этом рассказе Толстой детально описывает образы некоторых горцев, их одежду и характерные черты: «...татарин вчерашний с красной бородой, в бешмете (верхняя одежда) в шёлковом, на ремне кинжал серебряный, в башмаках на босу ногу. На голове шапка высокая, баранья, чёрная, назад заломленная ... другой, поменьше ростом, черноватенький. Глаза чёрные, светлые, румяный. Бородка маленькая, подстрижена, лицо весёлое, всё смеётся. Одет черноватый ещё лучше: бешмет шёлковый синий, галунчиком (нашивка, тесьма — золотого или серебряного цвета). Кинжал на поясе большой, серебряный, башмачки красные, сафьянные, тоже серебром обшиты. А на тонких башмачках другие, толстые башмачки. Шапка высокая, белого барашка. ...черноватый — быстрый, живой, так весь на пружинах и ходит, подошёл прямо к Жилину, сел на корточки, оскаливается, потрепал его по плечу, что-то начал часто-часто по-своему лопотать, глазами подмигивает, языком прищёлкивает». [2]
А вот описание другого горца: «Он был ростом маленький, на шапке у него белое полотенце обмотано. Бородка и усы подстрижены, белые, как пух; а лицо сморщенное и красное, как кирпич; нос крючком, как у ястреба, а глаза серые, злые и зубов нет — только два клыка. Идёт, бывало, в чалме своей, костылём подпирается, как волк озирается. Как увидит Жилина, так захрапит и отвернётся». [3]
Великолепно Толстой описал образ чеченской девочки, её внешность и одежду: «Прибежала девочка, тоненькая, худенькая, лет тринадцати и лицом на чёрного похожа. Видно, что дочь. Тоже глаза чёрные, светлые и лицом красивая. Одета в рубаху длинную, синюю, с широкими рукавами и без пояса. На полах, на груди и на рукавах оторочено красным. На ногах штаны и башмачки, а на башмачках другие, с высокими каблуками, на шее монисто (ожерелье из бус, монет или цветных камней), всё из русских полтинников. Голова непокрытая, коса чёрная, и в косе лента, а на ленте привешены бляхи и рубль серебряный...принесла кувшинчик жестяной. Подала воду, сама села на корточки, вся изогнулась так, что плечи ниже колен ушли. Видит, глаза раскрыла, глядит на Жилина, как он пьёт,- как на зверя какого». [4]
В своих произведениях Толстой знакомит читателя с образами чеченских женщин, показывает их характерные черты, одежду, поведение и место в горской семье: «Одна жена была Садо, та самая не молодая, худая женщина, которая укладывала подушки. Другая была совсем молодая девочка в красных шароварах и зелёном бешмете, с закрывавшей всю грудь занавеской из серебряных монет. На конце её не длинной, но толстой, жёсткой чёрной косы, лежавшей между плеч худой спины, был привешен серебряный рубль; такие же чёрные, смородинные глаза, как у отца и брата, весело блестели в молодом, старавшемся быть строгом лице. Она не смотрела на гостей, но видно было, что чувствовала их присутствие. Жена Садо несла низкий круглый столик, на котором были чай, пильгиши, блины в масле, сыр, чурек — тонко раскатанный хлеб — и мёд. Девочка несла таз, кумган и полотенце. Садо и Хаджи-Мурат молчали всё время, пока женщины, тихо двигаясь в своих красных бесподошвенных чувяках, устанавливали принесённое перед гостями». [5]
На Кавказе Толстой был потрясён красотой природы, необычностью людей, их образом жизни, бытом, привычками, песнями. В дневниках и письмах писателя зафиксированы его наблюдения за жизнью чеченцев и казаков. Он стремился понять нравы, обычаи и духовность местных народов, вынести собственное суждение. Толстой первым ознакомил русского читателя с внутренним содержанием жилища горцев, подробно описав внутреннее состояние и убранство сакли, как бы осмотрев её собственными глазами изнутри. Об этом мы читаем в рассказе «Кавказский пленник»: «Горница хорошая, стены глиной гладко вымазаны. В передней стене пуховики пёстрые уложены, по бокам висят ковры дорогие, на коврах ружья, пистолеты, шашки,- всё в серебре. В одной стене печка маленькая вровень с полом. Пол земляной, чистый, как ток, и весь передний угол устлан войлоками; на войлоках ковры, и на коврах пуховые подушки». [6]
Затем, писатель знакомит читателя с тем, как хозяин сакли принимает гостей, чем их угощает, как гости принимают пищу, как заканчивается этот привычный и установленный временем обычай приёма и угощения горцами гостей: «И на коврах в одних башмаках сидят татары: чёрный, красный и трое гостей. За спинами у всех пуховые подушки подложены, а перед ними на круглой дощечке блины просяные, и масло коровье распушено в чашке, и пиво татарское — буза, в кувшинчике. Едят руками, и руки все в масле. Поели татары блины, пришла татарка в рубахе такой же, как и девка, и в штанах; голова платком покрыта. Унесла масло, блины, подала лоханку хорошую и кувшин с узким носиком. Стали мыть руки татары, потом сложили руки, сели на коленки, подули во все стороны и молитвы прочли». [7]
В годы службы на Кавказе Толстой много внимания уделял сбору и пропаганде народного творчества казаков и горцев, публикации чеченского фольклора. Он с волнением слушал и записывал казачьи и чеченские песни, наблюдал праздничные хороводы горцев. Всё это вдохновляло и увлекало Толстого. Фактически именно он и стал первым собирателем чеченского фольклора.
В 1852 году Толстой записал две чеченские народные песни (со слов своих знакомых чеченцев — Садо Мисирбиева и Балты Исаева). Эти записи он использовал впоследствии в своих произведениях. В повести «Хаджи-Мурат» Толстой ввёл две песни чеченские: «Высохнет земля на могиле моей» и «Ты, горячая пуля, смерть носишь с собой». «Всё было тихо. Вдруг со стороны чеченцев раздались странные звуки заунывной песни:
«Высохнет земля на могиле моей — и забудешь ты меня, моя родная мать! Порастёт кладбище могильной травой, заглушит трава твоё горе, мой старый отец. Слёзы высохнут на глазах сестры, улетит и горе из сердца её. Но не забудешь ты, мой старший брат, пока не отомстишь моей смерти. Не забудешь ты меня, и второй мой брат, пока не ляжешь рядом со мною» [8]
Содержание второй песни: «Горяча ты, пуля, и несёшь ты смерть. Но не ты ли была моей верной рабой? Земля чёрная, ты покроешь меня, но не я ли тебя конём топтал? Холодна ты, смерть, но я был твоим господином. Моё тело возьмёт земля, мою душу примет небо». [9] Эти песни нравились Толстому. Они поются в Чечне до сих пор. Главный герой повести «Хаджи-Мурат» всегда слушал эти песни с закрытыми глазами, и когда они кончались протяжной, замирающей нотой, всегда по-русски говорил: «Хорош песня, умный песня». [10]
Интерес Толстого к горской песне был глубок и постоянен. Он восхищался силой чувств, заключённых в горском фольклоре. Толстой использовал народные песни горцев для передачи психологического состояния героев в трагические минуты их жизни. Особенно трогательной была ещё одна песня, содержание которой отражало реалии того военного времени. Её слова так переводились на русский язык: «Молодец погнал баранту из аула в горы, русские пришли, зажгли аул, всех мужчин перебили. Всех баб в плен побрали. Молодец пришёл из гор: где был аул, там пустое место. Матери нет, братьев нет, дома нет; одно дерево осталось. Молодец сел под дерево и заплакал. Один, как ты, один остался, и запел молодец: Ай, дай! Да-ла-лай!». [11]
С таким заунывным, хватающим за душу припевом поют песню чеченцы и в повести Толстого «Хаджи-Мурат»: «Ай! Дай! Да-ла-лай!». «Чеченцы знали, что им не уйти, и, чтобы избавиться от искушения бежать, они связались ремнями, колено с коленом, приготовили ружья и запели предсмертную песню». [12] Так органически влились в ткань повести писателя национальный мотив и народная песня.
О влиянии Кавказа на его жизнь и творчество Толстой в 1859 году писал: «Это было и мучительное, и хорошее время. Никогда, ни прежде, ни после, я не доходил до такой высокой мысли, как в это время...И всё, что я нашёл тогда, навсегда останется моим убеждением».
Размышления Толстого о судьбе горцев и вообще о человеке, занятом «несправедливым и дурным делом — войной», легли в основу всего кавказского цикла его творчества. Именно в кавказских произведениях складывался взгляд Толстого на жизнь, на войну и мир, которые противопоставлены. Война осуждается писателем потому что это есть разрушение, смерть, разъединение людей, вражда их друг с другом, с красотою всего «божьего мира».
Из всех испытаний военной жизни Толстой вынес убеждение: «Моя цель — добро». Он обращает внимание на то, что если раньше многие военные видели в Кавказской войне романтику, возможность отличиться, то с течением времени, находясь в военных походах, они увидели её будничную сторону, жестокость и никчёмность. "Что за вздор и путаница, — думал Оленин, герой повести "Казаки",- человек убил другого и счастлив, доволен, как будто сделал самое прекрасное дело. Неужели ничто не говорит ему, что тут нет причины для большой радости" [13]
В рассказе «Набег» он описывает потрясающе трагические последствия набега русских войск на аул горцев: «Вернувшись в свой аул, Садо нашёл свою саклю разрушенной: крыша была провалена, и дверь и столбы галерейки сожжены... Сын же его, красивый, с блестящими глазами мальчик, был привезён мёртвым к мечети на покрытой буркой лошади. Он был проткнут штыком в спину. Благообразная женщина с распущенными волосами, в разорванной на груди рубахе, стояла над сыном и царапала себе в кровь лицо и не переставая выла. Садо с киркой и лопатой ушёл с родными копать могилу сыну. Старик дед сидел у стены разваленной сакли, строгая палочку. Он только что вернулся со своего пчельника. Бывшие там два стожка сена были сожжены, были поломаны и обожжены посаженные стариком и выхоженные абрикосовые и вишнёвые деревья, главное, сожжены все ульи с пчёлами. Вой женщин слышался во всех домах и на площади, куда были привезены ещё два тела. Малые дети ревели вместе с матерями. Ревела и голодная скотина, которой нечего было дать.
Старики хозяева собрались на площади и, сидя на корточках, обсуждали своё положение. О ненависти к русским никто и не говорил. Чувство, которое испытывали все чеченцы от мала до велика, было сильнее ненависти. Это была не ненависть, а непризнание этих русских собак людьми и такое отвращение, гадливость и недоумение перед нелепой жестокостью этих существ, что желание истребления их, как желание истребления крыс, ядовитых пауков и волков, было таким же естественным чувством, как чувство самосохранения. Старики помолились и единогласно решили послать к Шамилю послов, прося его о помощи, и тотчас же принялись за восстановление нарушенного». [14]
Поразительно подробно, в деталях, описал Толстой печальный, трогательный обряд похорон убитого в сражении горца: «Завернули мёртвого в полотно, без гроба, вынесли под чинары за деревню, сложили на траву. Пришёл мулла, собрались старики, полотенцами повязали шапки, разулись, сели рядком на пятки перед мёртвым. Спереди мулла, сзади три старика в чалмах рядком, а сзади их ещё татары. Сели, потупились и молчат. Долго молчали. Мулла: Алла! Мёртвый лежит на траве — не шелохнётся, и они сидят как мёртвые. Не шевельнётся ни один. Потом прочёл мулла молитву, все встали, подняли мёртвого на руки, понесли. Принесли к яме; яма вырыта не простая, а подкопана под землю, как подвал. Взяли мёртвого под мышки да под лытки (под колени), перегнули, спустили полегонечку, подсунули сидьмя под землю, заправили ему руки на живот. Притащил ногаец камышу зелёного, заклали камышом яму, живо засыпали землёй, сравняли, а в головы мертвецу камень стоймя поставили. Утоптали землю, сели опять рядком перед могилкой. Долго молчали. Алла! Вздохнули и встали. Раздал рыжий денег старикам, потом встал, взял плеть, ударил себя три раза по лбу и пошёл домой. На утро рыжий, брат похороненного, за деревней зарезал кобылу. Её разрубили и стащили в избу. И вся деревня собралась к рыжему помянуть покойника. Три дня ели кобылу, бузу пили». [15]
В 1896 году Толстой начал писать повесть «Хаджи-Мурат». Главный герой её — Хаджи-Мурат — действительное историческое лицо, знаменитый храбростью наиб Шамиля. В 1851 году он перешёл на сторону русских, потом пытался бежать в горы, чтобы спасти свою семью, оставшуюся в руках Шамиля, но был настигнут и убит.
Работа над повестью продолжалась с перерывами до 1904 года. Опубликована в 1912 году. Исток замысла указан писателем в его записной книжке и дневнике
Первый набросок назван «Репей»; потом появился «Газават»; очень скоро окончательное — «Хаджи-Мурат». Непокорность, умение отстоять свободу действий и жизнь всегда восхищала Толстого. С особенной силой это мировосприятие воплотилось в повести «Хаджи-Мурат». Это произведение — целый роман из времени правления императора Николая Первого и Кавказской войны, длившейся почти 50 лет. Герой повести противопоставлен власти вообще — и русскому императору, и всесильному имаму Шамилю.
Толстого покорила энергия и сила жизни Хаджи-Мурата, умение отстаивать свою жизнь до последнего. В образе Хаджи-Мурата, помимо отваги, свободолюбия и гордости, Толстой особо подчёркивал простоту, почти детское чистосердечие. В этом произведении писатель рассказывает читателю о довольно простой одежде Хаджи-Мурата, которая свидетельствовала о простоте её хозяина и одновременно о его скромности и самоуважении, что лишь усиливало значимость личности этого горца среди окружающих его людей. Хаджи-Мурат знает себе цену и не пытается как-то заявить об этом. Вот как писал Толстой о нём: «Хаджи-Мурат был одет в длинную белую черкеску, на коричневом, с тонким серебряным галуном на воротнике, бешмете. На ногах его были чёрные ноговицы и такие же чувяки, как перчатки обтягивающие ступни, на бритой голове — папаха с чалмой». [17]
Совершенно иной описывает Толстой внешность имама Шамиля, который перед народом выступает эдаким простым и близким ему человеком, как и все они. В действительности мощь имама сосредоточена в его окружении, которое обеспечивает величие Шамиля в глазах народа. Вот как описывает Толстой приезд имама в селение горцев: «Шамиль ехал на арабском белом коне... Убранство коня было самое простое, без украшений золота и серебра: тонко выделанная, с дорожкой посередине, красная ременная уздечка, металлические, стаканчиками, стремена и красный чепрак, видневшийся из-под седла. На имаме была покрытая коричневым сукном шуба с видневшимся около шеи и рукавов чёрным мехом, стянутая на тонком и длинном стане чёрным ремнём с кинжалом. На голове была надета высокая с плоским верхом папаха с чёрной кистью, обвитая белой чалмой, от которой конец спускался за шею. Ступни ног были в зелёных чувяках, и икры обтянуты чёрными ноговицами, обшитыми простым шнурком. ...на имаме не было ничего блестящего, золотого или серебряного, и высокая, прямая, могучая фигура его, в одежде без украшений, окружённая мюридами с золотыми и серебряными украшениями на одежде и оружии, производило то самое впечатление величия, которое он желал и умел производить в народе. Бледное, окаймлённое подстриженной рыжей бородой лицо его с постоянно сощуринными маленькими глазами было, как каменное, совершенно неподвижно». [18]
Изложенное позволяет сделать вывод о том, что кавказские произведения Л.Н.Толстого являются великолепным источником для правильного понимания некоторых аспектов Кавказской войны, для правильного понимания кавказских горцев, их истории и особенностей культуры. Важность и объективность сведений об этом народе состоит в том, что они переданы нам великим русским писателем, лично наблюдавшим описанные им события и характеры людей. И в настоящее время отношения между проживающими на Кавказе народами остаются сложными. Толстой увидел в характере и особенностях жизни горцев именно то, что позволяет и теперь находить правильные решения межнациональных отношений и исключать возможные конфликты.
Ссылки:
- Толстой Л.Н. «Кавказский пленник», глава 2 // http://rvb.ru/tolstoy/01text/vol_10/01text/0243.htm
- Там же;
- Там же;
- Толстой Л.Н. «Кавказский пленник», глава 2 // http://rvb.ru/tolstoy/01text/vol_10/01text/0243.htm
- Толстой Л.Н. «Хаджи-Мурат», глава 1 // http://az.lib.ru/t/tolstoj_lew_nikolaewich/text_0250.shtml
- Толстой Л.Н. «Кавказский пленник», глава 2 // http://rvb.ru/tolstoy/01text/vol_10/01text/0243.htm
- Там же;
- Толстой Л.Н. «Хаджи-Мурат», глава 20 // http://az.lib.ru/t/tolstoj_lew_nikolaewich/text_0250.shtml
- Там же;
- Там же;
- Толстой Л.Н. «Казаки», глава 28 // http://az.lib.ru/t/tolstoj_lew_nikolaewich/text_0160.shtml
- Толстой Л.Н. «Хаджи-Мурат», глава 41 // http://az.lib.ru/t/tolstoj_lew_nikolaewich/text_0250.shtml
- Толстой Л.Н. повесть «Казаки», глава 21, абз.13 // http://az.lib.ru/t/tolstoj_lew_nikolaewich/text_0160.shtml
- Толстой Л.Н. «Хаджи-Мурат», глава 17 // http://az.lib.ru/t/tolstoj_lew_nikolaewich/text_0250.shtml
- Толстой Л.Н. «Кавказский пленник», глава 4 // http://rvb.ru/tolstoy/01text/vol_10/01text/0243.htm
- Толстой Л.Н. «Хаджи-Мурат», глава 1 // http://az.lib.ru/t/tolstoj_lew_nikolaewich/text_0250.shtml
- Толстой Л.Н. «Хаджи-Мурат», глава 10 // http://az.lib.ru/t/tolstoj_lew_nikolaewich/text_0250.shtml
- Толстой Л.Н. «Хаджи-Мурат», глава 19 // http://az.lib.ru/t/tolstoj_lew_nikolaewich/text_0250.shtml